При входе в бар, на Акацки хлынула здешняя атмосфера. Она всегда была шумной от разговоров и тяжёлой от табачного дыма, хотя трактирщик делал все те вещи, которые ему положено делать. Проветривал помещение, мыл стойки, столы и полы. Однако дым и шум давно стали неотъемлемым элементом пивнушки, въевшись в ее стены основательно. Контингент здесь был подстать: шумный, наглый и вечно пьющий. Впрочем, все они были достаточно наблюдательными, чтобы обеспокоиться при виде высоких темных фигур.
Пара неспешно прошла за дальний столик, как им показалось самый не освещенный. Пристроившись в уголке, Итачи позволил себе откинуться на стуле, благо он был значительно мягче придорожного камня. Немного поскучав, напарников посетила местная официантка (да-да, и в таких местах есть официантки).
Внимательно выслушав краткий экскурс меню, предлагаемое в Ютари, красноглазый сделал заказ: Хаабути онегай симасу...(хаабути - чай из горных трав).
Теперь Учихе оставалось только ждать, когда напарник посветит в более подробные детали об информаторе.

Итачи открыл глаза. По-прежнему царившая суета не вызывала никакого внимания. События получасовой давности откинуты на свалку сознания, в них нет ничего сверхважного, о чем следует задуматься в столь непринужденное время. Совершенно новые мысли, прохладные, смиренно-прозрачные, вереницей текли в голове.
Я не читаю будущего, я его отгадываю, ибо оно всегда предсказуемо. Как мне это удается? По знакам настоящего. Именно в нем, в настоящем, весь секрет. Уделив должное внимание - сможешь улучшить. А улучшишь нынешнее свое положение - сделаешь благоприятным и грядущее. Не заботься о будущем, живи настоящим, и пусть каждый твой день проходит так, как желаешь ты. Верь, что тебе под силу абсолют. Разумеется, каждый день несет в себе частичку вечности. Проклятие убеждает. Благословение расслабляет. От удовлетворенного разума до удовлетворенного сердца ведет длинный путь. Счастье является скорее произрастанием жизни нравственной, чем жизни умственной. Если меня спросить: достиг ли я счастья? Я отвечу - нет, но, безусловно, часть пути пройдено. Осознание вообще, и осознание счастья в особенности, скрывает свои величайшие сокровища не в области сердца или разума. Недостаточно открыть новую истину в мире идей и фактов, где твои поступки ценятся по выводам других. Истина стала для меня жизненной лишь с той минуты, когда что нибудь преобразила, очистила, умиротворила в моей душе. Истинное сознание, его деятельная сущность заключается в сознании нравственного совершенствования. Если меня спросят: рад ли я истреблению клана? Я отвечу - да, но, безусловно, этого мало, чтобы счесть мой путь полностью завершенным. Чем дальше я иду, тем больше убеждаюсь, - ищешь и все менее ждешь необыкновенного, так как вскоре познаешь, что самое необыкновенное в обширном, спокойном и однообразном течении природы - есть ребяческое попрашайство личного невежества. Это меня угнетает, я сразу вспоминаю тех, с кем мне довелось сосуществовать, да, именно сосуществовать. Они были такими, они хотели сделать меня таким. Но я ушел, - они остались. Мой путь продолжается. Хорошо, что множество не слишком внимательно расспрашивает себя; хорошо, что массы людей, выжидая, следует за инстинктом самопожертвования ради долга, чести и всеобщего мира, который якобы вечен. Они таким образом с закрытыми глазами идут вслед за огнем, который перед ними носят лучшие из лучших, так называемые правители, идеалы. Но все же идеал заключается не в этом, и тот, кто жертвует малейшим в пользу своего родителя, ясно представляя, чем и почему он жертвует, занимает в нравственной жизни более высокое место, чем тот, кто даже отдает свою жизнь, не бросив назад ни одного взгляда, так? Друг, брат, родственник, - это ценники, наклеенные социальным укладом. Одни стоят дороже, другие дешевле. Мир полон слабых и благородных душ, воображающих, что последнее слово долга заключается в самопожертвовании. Мир полон прекрасных душ, которые, не зная, что делать, ищут случая пожертвовать своей жизнью, и это считается высшей добродетелью с точки зрения праведности. Я считаю, что высшая добродетель требует, чтобы мы знали, что делаем, и выбирать то, к чему следует стремиться. Только раньше я не знал, что могу это делать. Теперь же, всё иначе, мои глаза открыты, я вижу свет над беспредельной бездной.
Внутренне Учиха до сих пор многозначительно молчал, устремив независимый взгляд в никуда, однако теперь слух уловил шум, гам, возгласы и удары - всё то, в чём опытный человек непременно определит увеселительное заведение средней паршивости. На столике лежал счет за чай, который ещё не касался губ Акацки, холодный Хаабути. Удивительный букет холмистых трав орошенных влагой, которую, как милость, исторгают небеса. Свежие лепестки пройдут длительную процедуру, перед тем как окончательно попадут в заварник. Таков их путь.

Тем временем вокруг по-прежнему кишела разношерстная толпа, которая толкалась и пихалась локтями. Какие невзгоды, какие сожаления, какие разочарования могут потрясти подобных, что есть мудрого и крепкого в печалях для них, сожалениях и разочарованиях? Итачи почему-то жутко захотелось отсюда уйти, но, увы, в тщетном ожидании пришлось провести какое-то время, неспешно попивая свой чай. Вскоре скрипучая дверь впустила нового посетителя, разительно отличавшегося на фоне большинства частичек серой массы. Наврядли Учиха когда-нибудь спутает напарника с кем-либо ещё. И отличительная форма здесь не причем. Да, весьма внушительный рост и забинтованный меч за спиной характерные черты для ориентировочного вердикта. Но куда более весомый аргумент: ощущение колоссального объема чакры у новоявленного. Едва ли есть ещё подобные люди не то чтобы в Акацуки, в мире вообще. Пока фигура шествовала к барной стойке, шум приготовлений становился все громче. Наверняка будут пьяные танцы, этому уж точно не помешать, а потом все хором станут петь нескладные песни. А еще будут танцующие шиноби, официантки на шесте. И швыряние в окно недееспособных - кто метче.
Благо Кисаме не заставил долго ждать и быстро направился к столику, значит, есть шанс убраться из Ютари намного раньше, до окончательного безобразия местных гуляк выйти отсюда легче, нежели позже топать по тушам вусмерть хмельных индивидов. Мараться всегда было одним из не любимейших занятий чистоплотного Итачи.
Прочие посетители не обращали на нукэнинов особого внимания. Не проявили они интереса и тогда, когда Хошигаки присел, откинувшись на спинку стула. Не так-то легко игнорировать личностей в сомнительных нарядах. Тем не менее все без исключения успешно справились с этой задачей. Наврядли стоило ожидать от напарника скромного присоединения к столу, он как обычно не постеснялся  нарочито съязвить. Типичное приветствие, на которое Учиха отреагировал типичным молчанием, не забыв впоследствии ответить на вопрос сотоварища.
- Я думал, ты как раз пришел сюда, дабы исправить сию оплошность.

Было жарко и воздух пах, как где угодно запахнет любой воздух, постоянно соприкасающийся с высокой концентрацией летучих веществ, не позволяющей оценить все тонкие нюансы чаепития. Учиха расстегнул ещё две пуговицы хламиды и аккуратно снял соломенную касу, уместив оную на соседнем стуле. Верхняя половина лица в отличие от нижней воспринимала свет категорически негативно. Даже в заднем углу, лампы сияли достаточно раздражающе, для того чтобы спокойно сфокусировать взгляд. Очередное напоминание о том, что за Мангёки приходится платить весьма нехилую цену. И чем больше используешь, тем больше понимаешь всю чреватость последствий.
Итачи покосился на Кисаме. Мерман прибывал в состояние далеком от адекватности. Вряд ли сейчас его можно назвать Демоном Кири, растерзавший кучу не повинных людей и обладавшим нездоровым пристрастием ополовинить на части свою жертву. Понятое дело, что нукэнину никогда бы не пришло в голову оспаривать эти назначения - да и зачем бы? Хошикаги не представлял угрозы. Саркастичный, улыбчивый, открытый, всеобщий друг, всегда способный облегчить задачу насколько нужно в тот или иной момент. Тем не менее, сейчас он вполне сойдет за миролюбивого путника, пожаловавшего вкусить местных яств. Кстати о яствах. Нутро подсказывало, что одной партией заказа Кисаме не обойдется, ибо напарник нередко способен литрами глушить горячительное; подобной тягой к спиртному шаринганистый похвастаться не мог. Конечно, это не значит, что на выпивке стоит жирный крест. Отнюдь. Просто когда большинство находит упоение в попойках и женщинах, Учиху беспокоят куда более высокопарные стремления. Например, думы по младшему брату - Саске, о коем ни слуху, ни духу уже 2й год. А ведь Итачи ждет. Ждет и надеется как хищник в предвкушение неосторожной жертвы. Но, увы, информации слишком мало. Акацушнику остается только с замиранием сердца ожидать дальнейших событий, которые в скором времени произойдут, непременно произойдут.
- Не увлекайся и сильно не расслабляйся. Видимо сегодня у нас будет стоящее занятие, - проговорил Учиха, продолжая изучать посетителей. - Может статься Хвостатый.

В благодушном настроении находилась не только пара из Акацки: люди вокруг вовсю веселились, выпивали, ругались, выпивали, смеялись, выпивали, буянили, выпивали, выпивали, выпивали... Не удивительно, что на полу можно было обнаружить несколько умиротворённо сопяще-прихрюкивающих пьянчужек, чей оглушительный храп, однако же, заглушался ещё более громким шумом общего веселья в баре. Вот за одним из столов сидела группка мужчин и азартно играла в кости, которые по неосторожности то и дело валились на пол. Вот в углу сидел чумазый старик с бутылкой какого-то дешёвого поила и об чём-то горько плакал, то и дело заливая в себя это поило. Вот, на ходу расстёгивая штаны, к выходу направился какой-то мужчина, один раз недобро покосившийся в сторону пары в чёрных плащах. Вероятно, влитая внутрь жидкость требовала выхода. Вот за столом сидел лысый грязненький мужчина и молодой человек. Мужчина что-то с жаром говорил своему собеседнику и то и дело подливал себе сакэ, которое незамедлительно опрокидывал в себя. Вот по бару прошествовал молодой человек с приятной наружностью в форме шиноби и остановился у стола, за которым сидел крепкий коренастый мужик, пристально смотрящий на стоящие перед ним четыре бутылки с какой-то жидкостью. Юноша, поглядывая на пару в чёрных плащах, что-то проговорил мужику, и тот с ухмылкой воззрился на него. Поговорив некоторое время, молодой человек кивнул в сторону Акацки и вручил что-то крепышу. Мужик со смешком встал, взял свои четыре бутылки и, покачиваясь, направился к столику Итачи и Кисаме. Подойдя, он с решительным видом поставил бутылки на стол и исподлобья уставился на синекожего шиноби:
- Бушь?

Услышав заветное подтверждение, синяя рука потянулась за стаканчиком красноглазого дабы от всей души полоснуть в него алкогольного напитка. Да, Кисаме весьма любил когда принимали его предложения, нередко которые были связанны тесной, крепкой нитью с идеями по растягиванию рабочего времени. Впрочем - на данный момент было найдено достаточно веских причин для сией затеи. Ведь просто сидеть и ждать - это скучно, а чтобы сделать что-нибудь полезное - нужно сначала "найти" что-нибудь полезное. А "найти" это самое полезное, обычно, помогал начальник, ака Лидер, который пока молчал... Эх, в такие моменты возникают сожаления о том что у тебя не по-часовой зароботок...
  Вдруг на маршруте руки с грохотом опустились четыре бутылки. Что же это было? Божий дар или какое-то послание? На столе уже было пять бутылей, вероятнее всего, алкогольных напитков. Пять бутылок! Пять! Поворот событий был весьма интересный, особенно для Кисаме. Но не смотря на то что он не видел того момента возле столика, на котором ранее располагался этот самый подошедший пьяница, для Хошигаке мужик показался немного странным. Ну согласитесь - подходить за чужой стол, ставить на него свои бутылки с выпивкой (В такой-то недружелюбной стране), при этом еще и обзывать тебя по имени дайме большой, богатой и зажратой страны, которая располагаеться далеко на западе... Или нет, помоему это был вопрос по-поводу выпивки, а не внешности... Ну если так - тогда другой разговор! Конечно, под другим разговором подразумеваеться не резкий удар в тыкву, а мягкое посылание прогуляться. Кстати - видать, что Кисаме слишком уж долго обрабатывал всю эту информацию, т.к. Учиха опередил с ответом.
- ... Бутылки можешь оставить! - угрожающим тоном поспешил добавить синекожий к словам напарника. Не став отвлекаться от первоначальной идеи, он все же дотянулся до уже податой чашке и налил в нее ароматный напиток. Не мешкая, так же налив и себе, Кисаме решительно приподнял свою рюмку. Предполагая что пьяница справоцируеться на подобное игнорирование и врядли послушает совета или угрозы членов Красной Луны, он утвердительно кивнул и, произнеся волшебное "Будем!" приготовился залить в себя горючее. Но прежде чем он это сделал - он внимательно и пристально взглянул на стоящего рядом мужика, ожидая какой-нибудь буйной реакции чтобы хорошенько засадить ему под-дых в случае чего.

Что ж, вот и ещё один тяжелый камень полетел в огород увеселительного заведения. Никчемный пьянчужка настырно прилип к Акацки и по-хорошему не понимает. Здесь налицо мораль, развитая и подавленная до такой степени, что превратилась в бесцеремоние. Для этого быдла собственная личность стала - самым назойливым и непрошеным гостем. Его облик, свидетельствует о призвании не к общественной жизни, а, можно сказать, вообще ни к какой социальной деятельности, - особенность, свойственная замызганным алкашам. Без особых проблем в нем наблюдается некая прозрачность, словно воздух и туман попали в организм, - это сивучие пары проели последние зачатки интеллекта. Напрашивается вывод, что данному человеку недостаёт целенаправленности в приличие, деятельности, мышлении, суждениях, хотя решимость наличествует в полной мере, и даже хлещет через край. И подобные уроды ещё беспокоят нукэнина в свободное от работы время. Абсурд.
На миг Учиху навестил приступ раздражительности, очень специфической и ощутимой ранее лишь в бессмысленном разговоре с наивным Шисуи и вислоухим младшим братцем. Однако немалая энергия будет растрачиваться впустую на ненависть к тем, кто не заслуживает даже презрения. На секунду Итачи прикрыл глаза. И вот, совсем в другом направлении, почти наперекор к обезумевшему, бесполезному, мелководному ручейку гнева, сила, высшая, чем инстинктивная мощь природы, провела через сознание, через обломки мыслей, через покорный разум, нечто вроде длинного потока, прямого, ярко-беззаботного, мирного, который, без колебаний, в спокойном и светлом течении, направлялся из глубин другого источника, скрытого за горизонтом, к тому же безмятежному, сверкающему озеру холодного спокойствия. В моменты, когда на тебя смотрят десятки взыскующих глаз, ожидающих чего-то забавного и желательно веселого, нужно делать то, что ты делал минуту назад и тогда любопытство стада быстро угаснет. По-крайней мере затевать споры с бухариком, - красноглазому совершенно неинтересно.
- В таком случае присаживайтесь, - из соображения вежливости, Итачи сопроводил соразмерную речь указательным жестом на соседний стул. - И не хочу показаться настырным, но вам незнакомо мое лицо, уважаемый...?
С чувством полного ожидания, Учиха кивнул в тон напарнику и опрокинул содержимое чашечки. Огненный напиток бурным потоком раскинулся по горлу и решительно направился вниз. Как говорится: хорошо пошла.

/Пьяный мужчина/
Издав довольное "хы", верзила грузно повалился на стул. Далее последовало не менее довольное оглядывание двух своих собеседников. Кисаме он даже подмигнул. Но, задумавшись над сложным вопросом, Кабоча полностью обратил своё пьяное внимание на отпрыска клана Учиха.
- Ммм... Где-то я.. Где-то я тебя точно видел.. - мужчина прикусил губу, вглядываясь в черты лица красноглазого. Почесал затылок. Потёр недельную щетину. Приложил пальцы к вискам и закрыл глаза.
- Нэ, не помню, - довольно сообщил Кабоча и положил свои широкие руки на стол. Бросив очередной проворный взгляд на юношу за его столом, верзила торжественно встал, взял одну из своих бутылок, внимательно оглядел своих "товарищей" и медленно проговорил:
- Ну, - ещё один взгляд на обоих собеседников, - будем!
Кабоча лихо залил в себя часть бутылки и повалился обратно на стул.

Народу в баре не уменьшалось, не прибавлялось. Мужчина, вышедший освежиться, так и не вернулся, а к спокойно валяющимся на полу телам прибавилось ещё несколько.

И вот, случилось то, чего Кисаме ожидал несколько раньше. Пьяница, мощно отпив из бутылки, начал медленно и часто моргать, постепенно поднимая свои веки все с большим усилием, пока не сдался и не повалился на стол, погрузившись в свой мир снов, а может и в кошмаров... Да - это был весьма продуманный шаг со стороны напарника. Жаль только, что Хошигаке не мог этого понять, по причине того что больше он любил сосредотачиваться на одной, определенной цели, и обращая внимание на оговорки или волнения - видеть в них только забаву. Ведь, по правде говоря - картина со стороны была примерно такой: пьяница подошел к столу, повозмущался, потом опять подобрел, сел, выпил и уснул. Право же - какие подозрения может вызвать эта ситуация? Малейшая причастность акацук к данному состоянию пьяницы в миг исчезало под покровами обстоятельств и визуальных явлений, таким образом не привлекая к себе внимание относительно-потенциальной угрозы. Однако в таких ситуациях двое напарников разделяли свое мнение, ибо Кисаме больше поошрял прямой и быстрый подход - врезать одному, а остальные, кому надо, сами сбегуться и, таким образом, положить конец догадкам от том - кто враг, кто опасен а кто нет и быстренько расправиться с этими аспектами. Сразу возникает мысль, что синекожий весьма и весьма жесток, но об этом можно было легко поспорить. Ведь в то время как он кромсает мясо, раздирая своих жертв на куски или мучая их медленной смертью в реальном мире - Итачи использовует мир фантазий, который гораздо богаче на ресурсы. Ведь кто знает - что люди видят при направлении, с помощью генджутсу, обычного сна и кто знает - как сильно он изматывал свои цели всеразличными иллюзиями... Разве что только те люди, которые и подверглись таким пыткам. Кисаме же мог только догадываться, хотя ему и было приятно мыслить о том что, при помощи таких способностей, можно выжать все соки как из тела, так и сознания.
  Окинув взглядом Кабочу, который изредка похрапывал на столе, в мыслях промелькали идеи про то что, все-таки, это была не очень хорошая идея - оставлять его за столом. Было бы куда проще, да и веселее, если бы он полетел через окно головой вперед. Но да ладно. Легкий толчек пальцем - и наш приятел уже на полу, мешая только редким проходимцам мимо, практически, самого крайнего столика в баре. Быть может он еще послужит какой-нибудь приманкой и привлечет внимание, которое станет началом новой задачке, которую нужно будет решить. Может Кисаме и удасться урвать себе лакомый и долгожданный кусочек.
  Увидев чашечку своего напарника, которая пододвинулась ближе для новой порции, Кисаме радостно улыбнулся. Не жалея содержимого, которого еще было достаточно в бутылке, он щедро наполнил чашку до краев от всей души.
- Хех, я уже подумал что ты хочешь посмотреть на побоище, исходя из того - сколько времени этот - ткнул большим пальцем в сторону Кабочи - был в сознании... - взяв в руку свой стаканчик, Кисаме вздохнул и продолжил говорить - Итачи-сан, скажи мне - помимо нашей работы в организации, тебя больше ничего не беспокоит? Как-никак - но прошло уже очень много времени... Два года, если не ошибаюсь?
  Это был тонкий намек на обстоятельства, которые оговаривались и ранее. Да и все-равно пока-что делать было особо нечего, поэтому можно было бы и поговорить, обусдить детали, пофилосовствовать на худой конец...

Несомненно, единственным индивидом, чье общество доставляло нукэнину хоть какое-то удовольствие, являлся Кисаме. Специфическая, можно сказать нестандартная натура кирийского компаньона скрашивала рабочие дни, холодную отрешенность и многолетнее безразличие. Но Учиха не мог всецело посвятить кого-либо в свои планы: слишком уж они были индивидуальны. Кто стремится к силе и безупречности, должен хранить тайну. Против "разумных способов" Хошигаки, красноглазый никогда не спорил и, хотя использование грубой силы считал не самой удачной идеей, согласился на многие параноидальные проделки. Что удивительно, это особо не удалось. Нет, сам он и собирался пачкать руки, но порой не требовалось делиться тактичной рекомендацией - синекожий всю кровавую работу делал по личной инициативе. Удобно. Вот как сейчас, - свергнул со стула ненужный мусор; Итачи, знаете ли, не любит портить маникюр об всякую нечисть, а коллеге: "дайте человека, - человека ему дайте". Хотя остается неясным: кто, зачем и почему – так настоятельно всучил бесплатного Кабочо? Загадки загадками, а раз поставленная задача решена, т.е напарники определенно вне подозрений, то необходимо вернутся к разговору.
- В конечном счёте - да, - акацки на миг умолк, провожая легковесным взглядом стороннего посетителя. Тот прошёл мимо, размашисто, что чуть не задел собеседников, но так и не заметил их. И лишь ветерок, родившийся от движения незнакомца, пошевелил полу черного плаща. - Почти 2 года...Но ты ведь знаешь, что малыша оставили по одной единственной причине.
Пожалуй, общие факты известны не только Кисаме, но и быть может некоторым членам организации. Однако меньше всех знает Пейн. Всё это было вызвано тем, что шаринганистый на самом деле не признавал Лидера своим начальником. Как можно признать кого-то столь посредственного, когда твоим негласным наставниками была легенда давних времен - Учиха Мадара, говоривший с тобой языком манускриптов, позволявшие учиться теми темпами, какие тебя устраивали, и предлагавшие жаждущему знаний разуму все новые и новые чудеса тайных искусств клана. И одно их этих искусств требовало наличие того, о чем минуту назад спросил собеседник. Младший братик, - необходимый источник в универсальной формуле потребной воли, что так движет Итачи. К источнику надо уметь обращаться...и не перепутать компоненты. Главный из которых - сила, очень нужная Саске. Без веры не увидит её. Без воли - стремления - не сможет воспользоваться. Без злобы и ненависти она бесполезна...Ненависть и злоба, порождают месть, универсальную и всеобщую. И рано или поздно кубок плеснет через край, "эвенджер" сам положит голову на гильотину. Понятно, что таковы прихоти судьбы младшего брата.
-  Так или иначе, у нас есть цели поважнее. Тратить время на  мелкую посредственность даже тебе никогда не нравилось. - Как и следовало ожидать, нукэнин подставил ёмкость для очередного пополнения спиртным. 3ю по счету.

Час пик. Бар был заполнен до краёв, и абсолютно все столы были заняты отдыхающими жителями Кири. Впрочем, заняты они были не только пьяненькими мужичками, убогими представителями рабочего класса страны Воды, но и некоторыми личностями, занимающими более высокую ступень в иерархии города. Вот за одним столом уединённо сидел мужчина аристократического вида в тёмном полосатом кимоно и очках и горделиво пил чай. Заметно было, что он всем своим видом пытается показать, какая огромная пропасть лежит между Ним и этими пьянчужками. Хотя на самом деле особого интереса этот мужчина не представлял и никакой серьёзной угрозы для подозрительных миссинг-нинов не нёс.
Троица недавно вошедших людей направилась к одному, ещё свободному к тому времени столу, и, усевшись, принялась за обыденное для этого заведения дело - вливания в себя спиртных напитков. Один из них, тот, что в отличие от других был спортивно сложен, на несколько секунд поднёс руку к уху и что-то быстро проговорил. Потом он неожиданно глупо рассмеялся и показал пальцем на мужичка, стоявшего верхом на одном из столов. Тот уже некоторое время находился в таком необычном положении и приговаривал "Сейчас спою.... или станцую... Чего вам? Спою я!".
Внезапно юноша, доселе следивший за мрачной парочкой миссинг-нинов и тихо сидевший за одним из столов, зашевелился. Он лениво встал, потянулся, и, оставив плату за еду на столе, мерными, пружинистыми шагами направился к выходу. Через несколько секунд юноша пропал из виду.

/Хошигаки Кисаме/Бармен/
Кисаме был вполне доволен тем, как напарники проводят своё время. Как только стаканчик опустел, синекожий поспешил его наполнить вновь. Правда, выпивать он в этот раз не торопился - крепко схватился за стакан, будто его кто-то мог попытаться отобрать, но дальнейших действий не предпринимал.
- Ээ?.. - Кисаме будто бы удивлённо огляделся по сторонам, пытаясь разглядеть этот самый "обман". - Итачи-сан, да разве же тут кто-нибудь посмеет вякнуть?.. Не сомневаюсь, что какие-нибудь выдающиеся старожилы уже меня узнали, только вот кишка у них тонка попортить мне нервы... Или нам... - задумчиво добавил Хошигаки, глядя на прозрачную жидкость.
Тем временем Итачи заметил приближающегося именно к их столику бармена. Немолодой упитанный мужчина, петляя между посетителями, направлялся положительно точно к ним. В руке он держал какую-то мятую бумажонку. Оказавшись у столика пары из Акацки, бармен почтительно поклонился и протянул положил бумажку на стол:
- Молодой человек за тем столом, - мужчина кивком указал на столик, за которым сидел тот подозрительный парень. - написал вам тут какое-то письмо. Я, конечно, не читал, ибо не наше это дело, но вот такие вот.. вот так вот, господа... - под конец он окончательно сбился и, поклонившись ещё раз, поспешил вернуться за стойку.
А на листке же было написано:

- Что там, Итачи-сан? - лениво поинтересовался напарник красноглазого.

/Хошигаки Кисаме/
Развалившись на стуле, Кисаме в пол уха слушал напарника. Впрочем, слова Итачи его заинтересовали, и он чуть приподнялся. Подумав пару секунд, он уверенно проговорил:
- Никогда такого имени не слышал. А какие могут быть трудности в таком захолустье у нас? - особо выделив последнее слово, вопросил Кисаме. По его мнению, какие-либо столкновения в виде пары отрядов хантер-нинов или другие физические препятствия не могли считаться трудностями, потому что просто являлись пищей для Самехадэ и развлечением для самого Кисаме. Ну а думать, какие ещё могут быть трудности, синекожему сейчас не хотелось. У него отдых, и он не обязан напрягать свой мозг по пустякам... Или Лидер всё же решил их потревожить?

Кажется, особых изменений в обстановке бара не наблюдалось. Люди активно пили и развлекались, а человек с гарнитурой что-то оживлённо обсуждал со своми коллегами-пьяницами и даже не смотрел в сторону пары из Акацки. Новых же посетителей в "Ютари" пока не появлялось.

/Хошигаки Кисаме/
Кисаме расплылся в довольной улыбке. Улыбочка была, конечно, та ещё - во все двести восемьдесят зубов, острых, как лезвие бритвы. Однако Итачи к этому капкану должен был привыкнуть и, наверное, даже находить нечто очаровательное, недаром же они столько вдвоём прошли. Акацки поднял рюмку, задержал её на секунду около напарника, и пояснил:
- За тебя, - тут же рюмка была осушена. - Ахааа, - Кисаме довольно потянулся, и утёр рукой подбородок.
Как раз в том месте плаща, которым он коснулся рта, было красное облако, и это было даже почти запланированным актом злодеяния по отношению к организации, в которой сам же он и состоял. Истинно, жизнь складывалась из таких глупостей, ну а по правде, Кисаме просто веселился. Жаль, лишь Самехаде пока не было весело, но ничего, зато товарищ сейчас развлечётся. В общем, такой довольный, обрадованный всем подряд не без участия спиртного, Синекожий поудобнее уселся на своём стуле и уставился на Итачи, будто на телевизор - давай уже, мол, показывай, развлекай. Действительно, вид у него был, как у человека, просматривающего незаурядную, ненапрягающую комедию.
А, между прочим, мужик (тот самый что сидел неподалёку и время от времени тыкал пальцем в собиравшегося спеть завсегдатая бара), стоило только Итачи подняться с места, как тут же он почесал за ухом, и хоть жест этот выглядел более чем естественно, красноглазому из письма было известно, что за ухом прячется гарнитура.